Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее
не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный
друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают,
друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Кучер стоял, пролетки наготове и лошадей
не откладывал: о корме пошла бы письменная просьба, и резолюция —
выдать овес лошадям — вышла бы только на
другой день.
Купец, который на рысаке был помешан, улыбался на это с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время, снявши шапки, с удовольствием посматривали
друг на
друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение купцов было такое, что Алексей Иванович «хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя
не выдаст».
Он редко предводительствовал
другими в дерзких предприятиях — обобрать чужой сад или огород, но зато он был всегда одним из первых, приходивших под знамена предприимчивого бурсака, и никогда, ни в каком случае,
не выдавал своих товарищей.
Вожеватов. Выдать-то
выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб
не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят,
не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности.
Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после оказался совсем
не иностранец, а шулер.
И себя он
не выдал, и
других не задел; кстати посмеялся над семинарскою латынью и заступился за своего архиерея; две рюмки вина выпил, а от третьей отказался; принял от Аркадия сигару, но курить ее
не стал, говоря, что повезет ее домой.
— Я — понимаю: все ищут ключей к тайнам жизни,
выдавая эти поиски за серьезное дело. Но — ключей
не находят и пускают в дело идеалистические фомки, отмычки и всякий
другой воровской инструмент.
«Но эти слова говорят лишь о том, что я умею
не выдавать себя. Однако роль внимательного слушателя и наблюдателя откуда-то со стороны, из-за угла, уже
не достойна меня. Мне пора быть более активным. Если я осторожно начну ощипывать с людей павлиньи перья, это будет очень полезно для них. Да. В каком-то псалме сказано: «ложь во спасение». Возможно, но — изредка и — «во спасение», а
не для игры
друг с
другом».
Они
не лгали ни перед собой, ни
друг другу: они
выдавали то, что говорило сердце, а голос его проходил чрез воображение.
Например, говорит, в «Горе от ума» — excusez du peu [ни больше ни меньше (фр.).] — все лица самые обыкновенные люди, говорят о самых простых предметах, и случай взят простой: влюбился Чацкий, за него
не выдали, полюбили
другого, он узнал, рассердился и уехал.
Надежда Васильевна и Анна Васильевна Пахотины, хотя были скупы и
не ставили собственно личность своего братца в грош, но дорожили именем, которое он носил, репутацией и важностью дома, преданиями, и потому, сверх определенных ему пяти тысяч карманных денег, в разное время
выдавали ему субсидии около такой же суммы, и потом еще, с выговорами, с наставлениями, чуть
не с плачем, всегда к концу года платили почти столько же по счетам портных, мебельщиков и
других купцов.
— Ах, тетя,
не мешайте… — и она
не переставая тянула себя за прядь волос и всё оглядывалась. — И вдруг, представьте себе, на
другой день узнаю — мне перестукиванием передают — , что Митин взят. Ну, думаю, я
выдала. И так это меня стало мучать, так стало мучать, что я чуть с ума
не сошла.
Но и этот, несомненно, очень ловкий modus vivendi [образ жизни (фр.).] мог иметь свой естественный и скорый конец, если бы Агриппина Филипьевна, с одной стороны,
не выдала своей старшей дочери за директора узловско-моховского банка Половодова, а с
другой — если бы ее первенец как раз к этому времени
не сделался одним из лучших адвокатов в Узле.
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно. Я тебя ни в чем
не стесняю и
выдавать силой замуж
не буду, только мать все-таки дело говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей голове заботиться. Я только могу тебе советовать как твой
друг. Где у нас женихи-то в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем
другое дело…
А надо лишь то, что она призвала меня месяц назад,
выдала мне три тысячи, чтоб отослать своей сестре и еще одной родственнице в Москву (и как будто сама
не могла послать!), а я… это было именно в тот роковой час моей жизни, когда я… ну, одним словом, когда я только что полюбил
другую, ее, теперешнюю, вон она у вас теперь там внизу сидит, Грушеньку… я схватил ее тогда сюда в Мокрое и прокутил здесь в два дня половину этих проклятых трех тысяч, то есть полторы тысячи, а
другую половину удержал на себе.
Помещик Гур Крупяников
не выгонял его из дому, но жалованье перестал ему
выдавать и
другого учителя нанял Зёзе…
«Нет, это
не он, это
не друг мой! Тот бы шею сломил, а меня бы
не выдал!»
Владимир потупил голову, люди его окружили несчастного своего господина. «Отец ты наш, — кричали они, целуя ему руки, —
не хотим
другого барина, кроме тебя, прикажи, осударь, с судом мы управимся. Умрем, а
не выдадим». Владимир смотрел на них, и странные чувства волновали его. «Стойте смирно, — сказал он им, — а я с приказным переговорю». — «Переговори, батюшка, — закричали ему из толпы, — да усовести окаянных».
Где вы? Что с вами, подснежные
друзья мои? Двадцать лет мы
не видались. Чай, состарились и вы, как я, дочерей
выдаете замуж,
не пьете больше бутылками шампанское и стаканчиком на ножке наливку. Кто из вас разбогател, кто разорился, кто в чинах, кто в параличе? А главное, жива ли у вас память об наших смелых беседах, живы ли те струны, которые так сильно сотрясались любовью и негодованием?
Матушка между тем каждодневно справлялась, продолжает ли Мавруша стоять на своем, и получала в ответ, что продолжает. Тогда вышло крутое решение: месячины непокорным рабам
не выдавать и продовольствовать их, наряду с
другими дворовыми, в застольной. Но Мавруша и тут оказала сопротивление и ответила через ключницу, что в застольную добровольно
не пойдет.
Вы это очень хорошо знаете, Ермолай Алексеич; я мечтала…
выдать ее за вас, да и по всему видно было, что вы женитесь. (Шепчет Ане, та кивает Шарлотте, и обе уходят.) Она вас любит, вам она по душе, и
не знаю,
не знаю, почему это вы точно сторонитесь
друг друга.
Не понимаю!
Но согласись, милый
друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я, черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: «Разве вы
не могли, говорит, до сих пор догадаться»), что эта помешанная «забрала себе в голову во что бы то ни стало меня замуж за князя Льва Николаича
выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения
не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
Если же
не выдаст оружия, то я немедленно, сейчас же беру его за руки, я за одну, генерал за
другую, и сей же час пошлю известить полицию, и тогда уже дело перейдет на рассмотрение полиции-с.
— Ничего-с, сначала было поленивался, все на печке лежал; но я тоже стал ему говорить, что
другие дворовые обижаются: «Что, говорят, мы работаем, а он — нет!» Я, говорю, братец мой, поэтому месячины тебе
выдавать не стану. Испугался этого, стал работать.
Княжна знала, какое количество ваты истребляет Надежда Осиповна, чтоб сделать свой бюст роскошным; знала, что Наталья Ивановна в грязь полезет, если видит, что там сидит мужчина; что Петр Ермолаич только до обеда бывает человеком, а после обеда, вплоть до
другого утра,
не годится; что Федору Платонычу вчерашнего числа прислал полорецкий городничий свежей икры в презент; что Вера Евлампьевна,
выдавая замуж свою дочь, вызывала зачем-то окружных из уездов.
— Как
не живы — живут; только один-от, на старости лет, будто отступился, стал вино пить, табак курить; я, говорит, звериному образу подражать
не желаю, а желаю, говорит, с хорошими господами завсегда компанию иметь; а
другой тоже прощенья приезжал ко мне сюда просить, и часть мою, что мне следовало,
выдал, да вот и племянницу свою подарил… я, сударь,
не из каких-нибудь…
Мы доходили иногда в увлечении откровенностью до самых бесстыдных признаний,
выдавая, к своему стыду, предположение, мечту за желание и чувство, как, например, то, что я сейчас сказал ему; и эти признания
не только
не стягивали больше связь, соединявшую нас, но сушили самое чувство и разъединяли нас; а теперь вдруг самолюбие
не допустило его сделать самое пустое признанье, и мы в жару спора воспользовались теми оружиями, которые прежде сами дали
друг другу и которые поражали ужасно больно.
— Excellente amie! — задрожал вдруг его голос, — я… я никогда
не мог вообразить, что вы решитесь
выдать меня… за
другую… женщину!
— Степан Трофимович, скажите мне как
другу, — вскричал я, — как истинному
другу, я вас
не выдам: принадлежите вы к какому-нибудь тайному обществу или нет?
— Я
не знаю, что вы разумеете под скрытностью масонов, — сказал он, — если то, что они
не рассказывают о знаках, посредством коих могут узнавать
друг друга, и
не разглашают о своих символах в обрядах, то это единственно потому, чтобы
не дать возможности людям непосвященным
выдавать себя за франкмасонов и без всякого права пользоваться благотворительностью братьев.
— Да и
другое! — продолжала с упорством Юлия Матвеевна. — Для вас, разумеется,
не секрет, что Валерьян очень дурной человек, и я бы никакой матери
не посоветовала
выдать за него
не только дочери своей, но даже горничной.
В толпе могучих сыновей,
С
друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он
выдавалЗа князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
Грушина хихикала. Ее веселила таинственность этого венчания и подстрекала жажда устроить какое-нибудь позорище, да так, чтобы самой
не быть замешанною. Она под рукою шепнула вчера вечером некоторым из своих
друзей о часе и месте венчания. Сегодня рано утром она зазвала к себе младшего слесаренка, дала ему пятачок и подговорила к вечеру ждать за городом проезда новобрачных и накидать в их повозку сору да бумажек. Слесаренок радостно согласился и дал клятвенное обещание
не выдавать. Грушина напомнила ему...
Быть в меру строгой и в меру милостивой, уметь болеть чужими напастями и
не выдавать своих, выдерживать характер даже в микроскопических пустяках, вообще задавать твердый и решительный тон
не только своему дому, но и
другим — это великая наука, которая вырабатывалась в раскольничьих семьях веками.
На шестнадцатом году Таню
выдали замуж за вдовца-купца по фамилии Брагин; до венца они
не видали
друг друга.
— Постой-ка, боярышня, — продолжал после небольшой остановки запорожец. — Да у тебя еще
другая кручина, как туман осенний, на сердце лежит… Я вижу, тебя хотят
выдать замуж… за одного большого польского пана…
Не горюй, Анастасья Тимофеевна! Этой свадьбы
не бывать! Я скажу словца два твоему батюшке, так он
не повезет тебя в Москву, а твой жених сюда
не приедет: ему скоро будет
не до этого.
Обещая одним нетленную награду на небесах, предлагая
другим всю казну монастырскую, он заклинал всех именем божиим
не выдавать отечества и спешить на помощь к князю Пожарскому.
— Ну так что ж делать? Я принуждать
не могу; поищите
другую:
не у себя, так у чужих; я выкуплю, только бы шла по своей охоте, а насильно
выдать замуж нельзя. И закона такого нет, да и грех это большой.
Изобрел ли Биндасов на месте это последнее наименование, перешло ли оно к нему из
других рук, только оно, по-видимому, очень понравилось двум тут же стоявшим благороднейшим молодым людям, изучавшим естественные науки, ибо несколько дней спустя оно уже появилось в русском периодическом листке, издававшемся в то время в Гейдельберге под заглавием:"А toyt venant je crache!" — или:"Бог
не выдаст, свинья
не съест".
В
других случаях он даже и
не сознает хорошенько своей нелепости; но по сущности своего характера непременно должен при всяком торжестве здравого смысла чувствовать такое же раздражение, как и тогда, когда приходится необходимость
выдавать деньги.
Делать нечего, пришлось выручать. На
другое утро, часу в десятом, направился к Дыбе. Принял, хотя несколько как бы удивился. Живет хорошо. Квартира холостая: невелика, но приличная. Чай с булками пьет и молодую кухарку нанимает. Но когда получит по службе желаемое повышение (он было перестал надеяться, но теперь опять возгорел), то будет нанимать повара, а кухарку за курьера замуж
выдаст. И тогда он, вероятно, меня уж
не примет.
Пока мертвеца обряжали,
Не выдали словом тоски
И только глядеть избегали
Друг другу в глаза бедняки...
—
Не буду, — сказал Маклаков, подумав. — Ну, вот что — прощай! Прими мой совет — я его даю, жалея тебя, — вылезай скорее из этой службы, — это
не для тебя, ты сам понимаешь. Теперь можно уйти — видишь, какие дни теперь! Мёртвые воскресают, люди верят
друг другу, они могут простить в такие дни многое. Всё могут простить, я думаю. А главное, сторонись Сашки — это больной, безумный, он уже раз заставил тебя брата
выдать, — его надо бы убить, как паршивую собаку! Ну, прощай!
«Если я буду ходить к ним, —
не сумею
не выдать их. Передать их
другому — ещё хуже. Надо сказать им. Теперь они становятся сильнее, с ними мне лучше будет…»
Конечно, ничего, как и оказалось потом: через неделю же после того я стала слышать, что он всюду с этой госпожой ездит в коляске, что она является то в одном дорогом платье, то в
другом… один молодой человек семь шляпок мне у ней насчитал, так что в этом даже отношении я
не могла соперничать с ней, потому что муж мне все говорил, что у него денег нет, и какие-то гроши
выдавал мне на туалет; наконец, терпение мое истощилось… я говорю ему, что так нельзя, что пусть оставит меня совершенно; но он и тут было: «Зачем, для чего это?» Однако я такой ему сделала ад из жизни, что он
не выдержал и сам уехал от меня.
— Ну да, лорд Байрон. Впрочем, может быть, это был и
не лорд Байрон, а кто-нибудь
другой. Именно,
не лорд Байрон, а один поляк! Я теперь совершенно припоминаю. И пре-ори-ги-нальный был этот по-ляк:
выдал себя за графа, а потом оказалось, что он был какой-то кухмистер. Но только вос-хи-ти-тельно танцевал краковяк и, наконец, сломал себе ногу. Я еще тогда на этот случай стихи сочинил...
Ужасно тяжело было мне всех их видеть и думать: «ах,
друзья,
не знаете вы, какая над вами беда рухнула!» Что же касается до самой Мани, то кроткая, всегда мало говорившая, всегда молчаливая девушка ничем
не выдавала своего душевного состояния: она только прозрачнела, слегка желтела, как топаз, и Софья Карловна
не раз при мне печалилась, что у Мани волосы начали ужасно сечься и падать.
У нас лягушек очень много в прудах, так как эти лягушки раскричатся вечером, то говорят, что это они баб передразнивают: одна кричит: «Где спала! где спала!» — а
другая отвечает: «Сама какова! сама какова!» Впрочем, это так говорят, а уж на самом деле баба бабу
не выдает: все шито да крыто.
Сусанна. Ну, вот еще! Ах, дядя! Кого я здесь знаю, кому мне
выдавать вас! Да хоть бы и знала, так разве я такая?.. Вот уж я
не сплетница-то… Я все держу в секрете и про себя, и про
других. Мне только самой посмеяться, больше ничего.
Бенни до самой последней минуты утверждал, что он никогда и нигде
не выдавал себя за герценовского посла, и
не знает, кто первый выпустил этот слух; но с
другой стороны утверждалось, что он будто когда-то называл себя этим титулом, и это было поводом ко многим неприятностям для горячего и легкомысленного юноши (Бенни впоследствии два раза писал Герцену и просил его вступиться за него и оправдать его, но Герцен этого
не сделал.